Продолжаю серию маленьких рассказов. Сегодня была в парикмахерской. Сидя в кресле вспомнила случай из детства. Ох уж эти волосы.
Самым ненавистным было расчёсывание с утра. Волосы были тонкими. Они запутывались в расчёске, цеплялись за мамины руки, словно это были не волосы, а тончайшая паутина. Я просила маму завязать потуже косички, чтоб назавтра не испытывать новые пытки. Она послушно стягивала их так, что я чувствовала себя как та девочка в анекдоте, которая пришла в садик и целый день улыбалась, а когда к ней подошла воспитательница и спросила почему девочка целый день улыбается, та ответила, что мама завязала слишком туго косичку.
Назавтра волосы торчали во все стороны, а я их тихо ненавидела. Изредка, мама снисходила, разрешив идти в сад, пригладив кучеряшки рукой. Да, было время, когда в учебные учреждения не пускали или ругали за то, что волосы распущены (каменный век. )
И вот в один из летних дней мне пришла в голову идея отомстить своим волосам. Я решила от них избавиться, то есть постричься.
Недолго думая о последствиях, я взяла ножницы в руки и… клац отрезала свою косу под самый корешок. И только тогда, я осознала, что с местью я погорячилась, потому, что обычно за ней следует возмездие. Взвесив все за и против, решила, что сладость мести пересилит горечь наказания.
И всё же оттянуть горечь мне хотелось, поэтому чтобы явное было как можно дольше вдали от маминых глаз, я решила скрыть следы преступления. Самое большее, что смог придумать мозг пятилетней девочки – это надеть на голову бабушкин платок. Благо в бабушкином шкафу этого добра было навалом.
Ничего особенного в этом бы не было, если бы платок не был выбран зимним и толстым, что никак не вязалось с принципами конспирации, но мне наверное тогда казалось, что чем толще — тем незаметнее. Это привлекало ко мне внимание за версту и по крайней мере вызывало если не улыбку, то недоумение: маленькая девочка, голова которой была повязана большущим, толстым платком – на дворе стояла жаркая осень.
Подвязав платок на манер деревенских бабушек, я пошла к подруге, которая была на пару лет меня старше. Она посмеялась над моей конспирацией. Похвалила мою смелость. Поругала меня за неправильную стрижку и решив, что она парикмахер не хуже Зверева принялась поправлять и подравнивать мои осиротевшие волосы.
Ха… сказать, что мама была в шоке – не сказать ничего. Сказать, что я была в радости, значит не помнить каково это когда ты впервые идёшь против воли взрослых.
Все её причитания и морализирование по поводу « Как ты могла?!» и «Как ты посмела?!» – проходили мимо и улетали куда-то вдаль, как и волосы упавшие с моей головы и , освобождённые от своей нелёгкой кармы, унесённые в неведомые дали.
Здесь можно было написать слово «конец». Но это ещё не был он.
На следующее утро меня перед садом повели к старому парикмахеру- еврею. Я шла, а в моей голове зрела обида на маму,на взрослых, которым обязательно необходимо было поставить точку над «i» , сказать своё последнее слово, тем самым на корню вырезая бунтарский дух и свободу волеизъявления. Старый еврей постриг меня под мальчика.
Но даже здесь моя история не закончилась.
К Седьмому ноября, красному дню в календаре, волосы подросли, но не на столько, чтоб завязывать косички. В садике начались утренники. Я тихо упивалась своей свободой от расчёсок, косичек и бантиков.
Но опьянение было недолгим. за ним обычно следует пробуждение и похмельный синдром.
По окончанию утренника предстояла фотосессия для семейного альбома.
Фото были стандартными и не отличались разнообразием: бант на голове, цветы в руке. Ах да, оно было цветным и намного дороже чёрно-белых изображений.Поэтому и требования к позирующим было велики. Воспитательница долго пыталась привязать бант, но он не держался. Тогда она приказала не двигать головой и мой образ с приставленным к голове бантом запечатлела фотокамера.
Это было поражение. Поражение маленькой революционерки против большой, безразличной системы.
На фотографии так и запечатлена эта недетская грусть. Я до сих пор не люблю длинные волосы, хотя я честно пытаюсь их периодически отрастить. Терпения хватает ненадолго, в моей душе вновь нарастает бунт и мои волосы оказываются в мусорной корзине.
Давно канула система в лету. Демократия уверенными шагами пробивает себе дорогу, иногда забываясь и уступая либерализму. 21 век.
Я сидела и улыбалась в зеркало, в котором вновь проглядывала маленькая бунтарка с только что подстриженной головой. И в этой голове, как ветер перемен, всё еще возникают революционные мысли.
